Кажется Малифошный принцип "Cheat your fate or lose your soul" настолько глубоко въелся в меня что я его применяю уже в реальности и бессознательно.)
Thats fun.

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

coub.com/view/7dg27
Я просто оставлю это здесь.)

Что-то сегодня странное в эфире творится...
Депрессил всю первую половину дня, упарывался чаем до того состояния что он из меня чуть назад не полез (двух чашек хватило, заварки переборщил), отошел от чая, подепрессил еще чутка, а потом как стало весело и интересно, что вот прямо неожиданно.
Погода вроде нормальная, ничего свехъестественного не происходило (ну, или я об этом не знаю или не помню), странно, крч. Не вижу причины депрессухи. И турнир сегодня под это дело пропустил.(
Нодаладна.

Мироздание тут показало Кимбанду. Чота подозрительно =_=. Практика по внешнему виду дико напоминает классические инвокации демонов. А я, таки, не смотря на весь свой антураж не люблю с ними связываться. Хотя, практика любопытная, будем посмотреть, скорее всего. Правда, из того что я пока накопал все выглядит не очень надежно и складывается впечатление что российская ячейка традиции - профанация для зашибания бабла.

#Психоанализ, #КлиническийСлучай

Движущие силы неврозов

Главной особенностью невротических наклонностей является их навязчивый характер, качество, которое проявляется двумя основными способами. Во-первых, им не свойственна избирательность целей. Если человек нуждается в любви, то он должен получать ее от друга и врага, от нанимателя и чистильщика сапог. Человек, одержимый стремлением к совершенству, во многом теряет чувство меры. Содержать свой рабочий стол в безукоризненном порядке становится для него таким же императивом, как и совершенным образом подготовить важный доклад. Более того, эти цели преследуются с чрезвычайным пренебрежением к реальности и своим подлинным интересам. Женщина, цепляющаяся за мужчину, на которого она перекладывает всю ответственность за свою жизнь, может абсолютно не обращать внимания на то, можно ли в самом деле полагаться на данного человека, действительно ли она счастлива с ним, любит ли и уважает ли она его. Если человек стремится быть независимым и самодостаточным, то он старается не связывать себя ни с кем и ни с чем, как бы это ни портило его жизнь; он не просит и не принимает ничьей помощи, даже если в этом нуждается. Такое отсутствие избирательности часто совершенно очевидно для других, но сам человек может и не подозревать о нем. Но, как правило, и посторонний человек замечает это только тогда, когда эти наклонности создают для него неудобства или не совпадают с общепринятыми нормами поведения. Он может, например, заметить навязчивый негативизм, но не заметить навязчивой уступчивости.

Вторым признаком навязчивой природы невротических наклонностей является реакция тревоги, которая возникает в ответ на их фрустрацию. Эта особенность необычайно важна, поскольку демонстрирует значение наклонностей как средства обеспечения безопасности. Человек ощущает себя в ситуации жизненной опасности, если по какой-либо причине — внутренней или внешней — его компульсивные поиски неэффективны. Человек с навязчивым стремлением к совершенству испытывает панику, совершив какую-либо ошибку. Человек с навязчивым стремлением к неограниченной свободе пугается перспективы установления любых отношений, будь то предложение вступить в брак или сдать внаем квартиру. Хорошая иллюстрация подобной реакции страха содержится в «Шагреневой коже» Бальзака. Герой романа убежден, что жизнь его сократится, если он когда-либо выразит желание. Поэтому он, полный тревоги, воздерживается от этого. Но однажды, потеряв бдительность, он выражает желание, и, хотя само желание совсем незначительно, его охватывает паника. Этот пример иллюстрирует тот ужас, который охватывает невротика, когда возникает угроза его безопасности: он чувствует, что все будет потеряно, если он отступит от совершенства, полной независимости или любой другой нормы, отображающей его потребность. Именно это значение — обеспечение безопасности — главным образом и определяет навязчивый характер невротических наклонностей.

При любых условиях на ребенка будет влиять окружение. При этом важно, будет ли это влияние способствовать или препятствовать развитию ребенка. И то, каким будет это развитие, во многом зависит от характера отношений, установившихся между ребенком и его родителями или окружающими людьми, включая других детей в семье. Если в семье царит атмосфера тепла, взаимного уважения и внимания, то ребенок может развиваться беспрепятственно.

Но, к сожалению, в нашей культуре имеется немало внешних факторов, неблагоприятно влияющих на развитие ребенка. Действуя из лучших побуждений, родители часто оказывают такое сильное давление на ребенка, что парализуется всякая его инициатива. Возможно, например, сочетание удушающей любви и запугивания или тирании и восхваления. Родители могут запугать ребенка опасностями, подстерегающими его за стенами дома, или один из родителей может заставить ребенка принять его сторону против другого. Родители могут вести себя непредсказуемо, переходя от дружеского расположения к строгой авторитарности. Особенно важно, что ребенку могут внушить чувство, что его право на существование целиком зависит от того, насколько он соответствует родительским ожиданиям — отвечает ли он их требованиям и нормам, повышает ли престиж, отдает ли он себя им без остатка. Другими словами, ему могут помешать осознать, что он является индивидом со своими собственными правами и обязанностями. Эффект от таких влияний не становится меньше от того, что нередко они бывают тонкими и завуалированными. Более того, зачастую имеется не один неблагоприятный фактор, а сочетание нескольких.

В таких условиях у ребенка не формируется должного уважения к себе. Он становится неуверенным в себе, тревожным, обособленным и обидчивым. Вначале он беспомощен по отношению к силам вокруг него, но постепенно благодаря опыту и интуиции он вырабатывает средства, позволяющие ему справляться с внешним миром и уцелеть. Он становится очень сенситивным к тому, как манипулировать другими.

Конкретные методы, которые он вырабатывает, зависят от стечения обстоятельств. Один ребенок осознает, что упрямым негативизмом и случающимися время от времени приступами дурного настроения или вспышками гнева он может отразить вторжение в свою жизнь. Он исключает других из своей жизни, живя на своем собственном острове, хозяином которого он является, и отвечает возмущением на любое ожидание или требование, которое к нему предъявляют, как на опасное посягательство на его уединение. Для другого ребенка не остается иного пути, как отказаться от себя и своих чувств и слепо подчиняться, ухитряясь все же оставлять здесь и там небольшие отдушины, где он волен быть самим собой. Эти «незахваченные территории» могут быть как примитивными, так и возвышенными. Они простираются от тайной мастурбации в ванной комнате до увлечения природой, книгами, фантазиями. В противоположность этому третий ребенок не «замораживает» своих эмоций, но цепляется за более сильного из родителей в форме отчаянной преданности. Он слепо принимает пристрастия и антипатии, его образ жизни и его жизненную философию. Он может, однако, страдать от этой привязанности и одновременно развивать в себе страстное желание быть самодостаточным.

Таким образом закладывается основа невротических наклонностей. Они представляют собой образ жизни, навязанный неблагоприятными условиями. Ребенок вынужден развивать их в себе, чтобы пережить беспомощность, страхи и одиночество. Но они дают ему бессознательное чувство того, что он должен во что бы то ни стало придерживаться выбранного пути, чтобы не стать жертвой грозящих ему опасностей.

Если когда-то началось такое развитие, обязательно ли будет оно продолжаться? Если обстоятельства сделали ребенка уступчивым, или дерзким, или робким, или неуверенным в себе, обязательно ли он должен остаться таким? Я бы ответила так: хотя он и не обязательно сохранит свои методы защиты, опасность этого велика. Методы защиты можно устранить с помощью раннего и радикального изменения окружающей обстановки или модифицировать спустя какое-то время благодаря стечению благоприятных обстоятельств, таких, как появление понимающего учителя, друга, любимого человека, товарища, погружение в интересную работу. Но при отсутствии сильных противодействующих факторов существует значительная опасность того, что приобретенные наклонности не только сохранятся, но с течением времени будут все сильнее подчинять себе человека.

Чтобы понять их устойчивость, необходимо до конца осознать, что они представляют собой нечто большее, чем просто стратегию, выработанную в качестве эффективной защиты против требовательных родителей. Если учесть все внутренние факторы развития, они являются единственным возможным для ребенка средством справиться с жизнью в целом. Избегать нападения — это заячья стратегия в ситуации опасности, и другой стратегии у него нет. Он не мог бы, например, решиться вступить в борьбу, поскольку у него просто нет для этого средств. Точно так же ребенок, растущий в неблагоприятных условиях, вырабатывает определенные жизненные установки, которые и являются в своей основе невротическими наклонностями. И он не может изменить их по своей воле, но должен в силу необходимости их придерживаться. Однако аналогия с зайцем не совсем верна, потому что заяц в силу того что он так устроен, не имеет других средств, с помощью которых он мог бы противостоять опасности, тогда как у человека, если он не является умственно или физически отсталым от природы, они имеются. Он вынужден придерживаться своих специфических установок не из-за конституциональных ограничений, а потому, что все его страхи, внутренние барьеры, уязвимые места, ложные цели и иллюзии о мире приковывают его к определенным способам поведения и исключают другие; иными словами, они делают его негибким и не допускают радикальных изменений.

Один из способов проиллюстрировать эту точку зрения — сравнить, как ребенок и взрослый человек обращаются с людьми, доставляющими примерно одинаковые проблемы. Следует иметь в виду, что такое сравнение имеет всего лишь иллюстративное значение и не преследует цель рассмотреть все факторы, оказывающие влияние в обеих ситуациях. Остановимся на двух примерах. Девочка по имени Клэр — здесь идет речь о реальной пациентке, к анализу которой я вернусь позже, — имеет самодовольную мать, которая ждет от нее детского восхищения и исключительной преданности. Служащий, взрослый человек, психологически вполне сложившийся, работает на частном предприятии, хозяин которого обладает теми же чертами, что и мать из первого примера. И мать, и хозяин предприятия самодовольны, капризны, склонны проявлять враждебность, если им не оказывают того, что они считают уважением, или если чувствуют к себе критическое отношение.

Ситуацию Клэр можно сравнить с ситуацией служащего, поскольку мать и хозяин обладают похожим характером, но случай Клэр есть смысл рассмотреть более подробно. Она не являлась желанным ребенком. Брак был несчастливым. После рождения первого ребенка — мальчика — мать не хотела больше иметь детей. Клэр же родилась после нескольких безуспешных попыток аборта. С ней не обращались плохо и не отвергали ее в грубой форме — она ходила в те же хорошие школы, что и брат, получала столько же подарков, как и он, занималась музыкой с тем же учителем, что и ее брат, и во всем, что касалось материальных благ, к ней относились так же хорошо. Но что касается менее осязаемых вещей, то их она получала меньше: меньше ласки, меньше интереса к своим школьным оценкам и к многочисленным повседневным переживаниям, которые могут возникать у ребенка, меньше заботы, когда она была больна, меньше беспокойства о том, что ее нет рядом, меньше желания доверительного общения, меньше восхищения ее внешностью и хорошими манерами. Между матерью и сыном существовала несомненная, хотя и непонятная для нее, общность, из которой она была исключена. Отец, будучи деревенским доктором, почти все время отсутствовал. Клэр сделала несколько трогательных попыток к нему приблизиться, но оба ребенка ему были, в общем-то, безразличны. Его любовь целиком сосредоточилась на жене и выражалась в виде неумелого восхищения. Отец не мог ничем помочь еще и потому, что его открыто презирала мать, которая была утонченной и привлекательной женщиной и, без сомнения, доминировала в семье. Нескрываемые ненависть и презрение, которые мать питала к отцу, включая открытое желание его смерти, во многом способствовали появлению у Клэр чувства того, что гораздо безопаснее быть на стороне силы, то есть матери.

В такой ситуации у Клэр не было возможности развить в себе чувство собственного достоинства. По отношению к ней не проявляли несправедливости, которая могла бы вызвать ее протест. Но нездоровая атмосфера в семье сделала Клэр обидчивой и недовольной. В результате многие стали считать, что она постоянно изображает из себя мученицу. Но ни матери, ни брату не приходило в голову, что она и вправду страдает из-за несправедливого обращения. Они считали ее поведение проявлением дурного характера. И Клэр, никогда не чувствовавшая себя защищенной, легко уступила мнению большинства и стала видеть в себе одни недостатки. По сравнению с матерью, которой все восхищались за ее красоту и очарование, и с братом, который был очень веселым и смышленым мальчиком, она была «гадким утенком». Вскоре у нее возникло глубокое убеждение в том, что она не способна ни у кого вызывать симпатию.

Это смещение от справедливых и обоснованных по сути обвинений в адрес других людей к совершенно несправедливым и необоснованным самообвинениям имело, как мы это вскоре увидим, далеко идущие последствия. Оно повлекло за собой нечто большее, чем принятие ею оценки, которую ей дали окружающие. Ибо оно означало также, что Клэр вытеснила из сознания все обиды на мать. Если она виновата во всем, то оснований для недовольства своей матерью не было. От такого вытеснения враждебности по отношению к матери оставался лишь один шаг до восхищения ею. Из-за непримиримого отношения матери к каждому, кто не выражал полного восхищения ею, у Клэр был сильный мотив согласиться с мнением большинства: гораздо безопаснее было находить недостатки в себе, нежели в матери. Если она тоже будет восхищаться матерью, то ей не придется уже чувствовать себя изолированной и отстраненной — она сможет даже рассчитывать на некоторое расположение или, по крайней мере, признание с ее стороны. Надежда на любовь не сбылась, но взамен она получила дар сомнительной ценности. Мать, как и все те, кто взросли на восхищении других, в свою очередь была щедра на восхищение теми, кто восхвалял ее. Клэр перестала быть отвергаемым «гадким утенком», а стала прекрасной дочерью прекрасной матери. Таким образом, вместо подорванной уверенности в себе у нее развилась ложная гордость, основанная на восхищении окружающих.

В результате такого смещения — от подлинного протеста к ложному восхищению — Клэр утратила последние остатки уверенности в себе, иными словами, она «потеряла себя». Из-за восхищения тем, что в действительности она отвергала, у нее произошло отчуждение от собственных чувств. Она больше не знала, что ей самой действительно нравится, чего ей хочется, чего она боится и что отвергает. Она утратила всякую способность отстаивать свои права на любовь или даже на какие-либо желания. Несмотря на внешнюю гордость, ее убеждение в том, что она непривлекательна, в действительности стало еще глубже. Отсюда впоследствии возникло ее неверие в истинную любовь и привязанность. Иногда ей казалось, что любящий ее человек принимает ее за кого-то другого; иногда она объясняла любовь к себе благодарностью за то, что оказалась полезной, или ожиданиями, что окажется полезной в будущем. Такое недоверие глубоко нарушало любые человеческие отношения, в которые она вступала. Она потеряла также и свою способность критически мыслить, поступая в соответствии с бессознательной максимой: гораздо безопаснее восхищаться другими, чем относиться к ним критически. Такая установка сковывала ее интеллект, который на самом деле был весьма высоким, и во многом способствовала ощущению собственной глупости.

Как следствие всех этих факторов развились три невротические наклонности. Первой была навязчивая скромность в отношении собственных желаний и требований. Она повлекла за собой навязчивую тенденцию отводить себе второстепенные роли, думать о себе меньше, чем о других, считать, что другие правы, а она — нет. Но даже в этих тесных рамках она не могла чувствовать себя защищенной, если рядом не было человека, на которого можно было бы положиться, кто бы о ней заботился и ее защищал, кто бы давал ей советы, поощрял ее, одобрял, отвечал за нее и предоставлял ей все, в чем она нуждается. Все это ей требовалось потому, что она утратила способность распоряжаться собственной жизнью. В результате у нее развилась потребность в «партнере» — друге, любовнике, муже, от которого она могла бы зависеть. Она бы полностью подчинила себя ему, как сделала это ранее по отношению к своей матери. Но в то же время благодаря его беззаветной преданности она бы восстановила утраченное чувство собственного достоинства. Третья невротическая черта — навязчивая потребность превосходить других и одерживать над ними верх — точно так же была направлена на восстановление ее уважения к себе, но кроме того, она впитала в себя всю мстительность, накопившуюся вследствие обид и унижений.

— Карен Корни, «Самоанализ»

Такой дискуссионный вопросик.
Вот смотрите, есть ли смысл делать некую (не необходимую) работу, если ты знаешь человека который это сделает быстрее и качественнее? Скорее всего не за бесплатно, но, предположим что цена на его услуги приемлема.
Вот что бы вы выбрали - сделать непрофильную работу самому, или отдать специалисту?

С Пикабу. Как же я понимаю этого чувака.

Иду по улице, слушаю музыку. Впереди меня идёт мужчина в брюках, рубашке, в руке держит кейс. Идёт, идёт, вдруг останавливается, покачивается и падает. Я дико пугаюсь, подбегаю к нему, кричу: “мужчина, с вами всё в порядке?!”. Он, не открывая глаз, мягко отталкивает меня и говорит: “Не трогайте. Меня всё зае*ало, я хочу полежать”.

Пение.

-О, чей-то у тебя играет, Агата Кристи?
-Ага, скачал тут их дискографию...
-М, ясненько. Вот помню я в детстве был у них на концерте.
-Неплохо.
-Неплохо? Я был на концерте Агаты Кристи в трехлетнем возрасте. В фан зоне. В три года, КАРЛ! В девяносто шестом году!
-Видимо, с тех пор все пошло не так?
-Ну, плюс-минус да.)

Как-то так получилось, что музыка и песни для меня являются высшим проявлением искусства. Наверное, поэтому я так сильно не люблю когда играют и поют плохо. Но да не важно. Началось это все, скорее всего, с моей первой фентезёвой книжки по Забытым Королевствам - Песнь Сауриалов. Советую, кстати, такое классическое героическое фентези по ДнД, но учтите что это не первая книга в серии, так что предварительно погуглите. Мда, я опять отвлекаюсь. Так вот, в этой книге одним из главгероев был Бард. Вроде бы он что-то такое накосячил, и его за это лишили имени. Чувак вообще был дичайше косячным (создал отряд клонов-убийц с разными специализациями - его предали и он проебал их, создал мега артефакт - проебал, искал способ стать бессмертным - его тело начал жрать паразит от одного темного бога), но при этом дико мне нравился.
И так вот, музыка. Она прекрасна. Почти во всех проявлениях. И с одной стороны, такое страдалити что у меня никак не получается причаститься (единственный инструмент на котором я могу - варган, а варган для меня больше инструмент мистической практики чем искусства), но, если посмотреть с другой стороны, оно и хорошо, т.к. не играя на инструментах я не умножаю кол-во бездарностей лезущих в музыку. Хотя, конечно, отмазка так себе.
Тут чуть ниже есть песенка Soulspell - Into the arc of time. Эта песня настолько про меня, что я даже удивлен. Немного. Но, в основном, я ее слушаю на повторе. В общем-то, история не оригинальная. Есть два стула - Совесть и Безумие, и оба два тянут человека в свою сторону. Совесть у нас за доброе, вечное, светлое. Прогресс и полет к неизведанным далям, достижение своей мечты и Путь. Путь как цель. А Безумие, в свою очередь, обещает незабываемые впечаления от погружения в самого себя.

Don't chase this light, just open this door.
And leave yourself behind, into the madness hall.

Now chase your light, just open this door.
And make yourself fly into inner sense hall.

Ну, понятно какая фраза кому принадлежит.
Вот и меня сейчас тянет в две стороны одновременно. С одной стороны - свет, порядок, социализация, реализация своих планов и мечт. А с другой - познание темных (в смысле "скрытых") сторон себя (и тоже реализация планов и мечт, просто немного других), но с практически полной утратой самоконтроля. В идеале, я, конечно хочу оба варианта, но боюсь, в моем случае, это чревато шизофренией. Вообще все эти игры с субличностями изначально нездоровы. Если раньше это были просто маски, иногда ведущие диалоги, то теперь они перерождаются в именно субличности, причем две Дима/Третий + Разах/Энви. И я чувствую что начинаю терять контроль. Пока в действия это не выливается, но, что-то мне подсказывает что это "пока" - довольно временное явление.

Нужно просто решить - "Стремлюсь ли я к целостности?" Или фрагментарность сознания плюс неимоверная лабильность - то что мне нужно? Проблема в том что жить с разбитым разумом, как это делаю я сейчас - довольно тяжело. А оставаться в "собранном" состоянии скучно. У меня был проект по трансформации себя в существо с цельной, но очень хаотической психикой... Провал. Основным качеством "цельности" я считаю поведенческие паттерны. Ну, как действует нормальный человек? Он попадает в незнакомую ситуацию, решает её, и далее, в схожих моментах, действует исходя из уже проверенного и апробированного поведенческого паттерна. Я же, зачастую (хотя, все-таки, не всегда), клал вооот такой болт на весь предыдущий опыт, свой и чужой, и пытаюсь решить вопрос так, будто бы я с ним никогда не сталкивался. Это забавно. И это полезно. Но, во-первых, это энергетически менее выгодно чем паттерны, и, во-вторых, что толку от опыта который ты не применяешь?
Кстати, тут вспомнилась одна дико бесирующая меня вещь. Ингода ко мне подходят и спрашивают "Дима/Разах, а как сделать такую тыцку?" Ну, я, подумав, отвечаю: "Так-то и так-то." А мне: "Нее, надо вот-так и вот-так!" "И вот что это было?" - думаю я стоя и обтекая. "Человече, ты, во-первых, если спрашиваешь совета ты ему следуй, иначе смысл был спрашивать, а, во-вторых, ну ебана, редко какая проблема имеет только один вариант решения." - так и хочется сказать таким персонажам. И, ведь, говорил. "Провинциалы. Не поймут-с!"

Подытоживая. Можно спросить меня "Разах, а при чем тут музыка?" А музыка тут потому, что именно она является тем механизмом который может дергать за внутренние, скрытые рычаги меня. Именно она олицетворяет для меня способность самовыражаться в мир. И именно музыка держит меня сейчас в пограничном состоянии. Как-то так.

Кажется я схожу с ума.
Главное не оставаться наедине с собой.